employee
Moskovskiy gosudarstvennyy universitet imeni M.V. Lomonosova (zam.dekana po mezhdunarodnym svyazyam)
employee
Moscow, Russian Federation
employee
FGBOU VO «VVGU» (laboratoriya social'no-ekonomicheskih i politiko-pravovyh issledovaniy, mladshiy nauchnyy sotrudnik)
employee
Vladivostok, Vladivostok, Russian Federation
The purpose of the article is to propose principles of the state legal regulation of relations, including those that use artificial intelligence, in the context of the Russian society’s technological future national image. The subject of the research is the principles of relations’ state legal regulation involving artificial intelligence as an instrument of state policy in the field of technological development and digital transformation of society. The methodology of the research is based on developments in the general theory of law and state as wells as in specific legal branches. The methods of legal modeling and forecasting were used to formulate the principles of relations’ state and legal regulation in the context of the Russian society’s technological future image. The methods of induction and deduction, analogies, analysis and synthesis helped identify the specific features of the issue and allowed to make a number of general conclusions. As a result, some principles of standard legal relations’ regulation involving artificial intelligence were formulated, such as ones of serving a person and society, of the power system’s complementarity, of human responsibility, and their awareness of what is going on. All principles proposed are aimed at harmonizing the system of legal recording of issues related to these technologies and minimizing ethical and legal risks. They include those of preserving the anthropocentricity and humanistic essence of law in human-machine relations, fair distribution of responsibility for harm caused by the use of artificial intelligence, human manipulation by the "machine", and the risks of responsibility blurring and evasion. The research also revealed that the main task of state policy in the era of radical technological changes and digital transformation of the political organization is to ensure a harmonious combination of innovative (technological) and socio-cultural (civilizational) development of the society. This background gives birth to a new direction that meets these challenges and social development requirements, e.g. the state technological policy. Within its framework, the value-semantic content of new digital rights will be formed, based on the country’s civilizational state and legal foundations. The research results can be used for improving doctrinal and programmatic-conceptual legal acts that create a national image of the Russian society’s technological future, as well as for shaping regulatory and legal provisions concerning state and legal relations’ regulation including those that use artificial intelligence.
state legal regulation, image of the future, technology policy, legal policy, human rights, artificial intelligence, principles of law, proactive lawmaking, digital technologies
Введение
В последние десятилетия на национальном уровне в рамках реализации государственной политики в сфере технологического развития и цифровой трансформации общества начали появляться разнообразные этические кодексы и стратегические доктрины. На глобальном уровне этот вопрос также уже входит в международную повестку дня [1]. Процесс доктринально-правового и ценностно-нормативного кодирования будет только усиливаться в ближайшее время. Несомненно, что правовая политика государства будет формироваться как на основании все возрастающей технологизации общества, так и с учётом трансформации и усложнения ценностно-смысловых и социально-нормативных систем. Здесь «речь идет в первую очередь о новых элементах этики, о новых моделях работы с различными ценностями… будут политики, связанные с использованием океана, такие же сквозные политики по космосу, и в районе 2050 года мы ожидаем тотальной перезагрузки модели прав человека. Вот та модель прав человека, которая проявилась и сложилась уже 70 лет назад, фактически после Второй мировой войны, она будет крайне существенно пересмотрена в другую модель, которая связана с правом на доступ к чистому воздуху, с правом на доступ к еде, с правом на обеспечение других базовых прав» [2, с. 8]. В этом отношении можно прогнозировать появление принципиально новых юридических институтов и комплексов, а также различных форматов машинного регулирования цифровых форм взаимодействия и алгоритмических систем нормирования и разрешения конфликтов (инжиниринговое нормирование, машинное право, электронное правосудие и т.п.). В то же время обострится конкуренция за доминирование конкретной ценностно-нормативной модели, социотехнических принципов права и духовно-нравственных стандартов, которые будут положены в основание национальных и глобальных систем развития процессов технологизации общественных систем. Очевидно, что любая правовая система базируется на определенных принципах; в свою очередь, принципы права представляют собой основополагающие идеи, руководящие начала, положения, выступающие фундаментом, на котором строится система права. Правовой принцип – это норма широкого диапазона действия, воплощение начал, которые пронизывают все уровни правовой жизни [3, с. 668]. С функциональной точки зрения существенной является способность принципа соучаствовать в создании новых правовых норм. Принцип оправдывает, легитимирует норму-правило, «сопровождает ее по пути» к практическому осуществлению, контролирует ее применение, позволяет дать систематическое толкование, выявить глубинный смысл нормативного требования применительно к ситуации. Принцип права лежит в основе регулирования общественных отношений, фиксирует и одновременно прогнозирует тенденции общественного развития; как нормативно-целевой ориентир формирует будущие модели взаимодействия и направляет развитие отношений в нужное русло, поскольку принцип, как и норма, есть регулятор, работающий в целях упорядочения общественных отношений [4, с. 138]. Современное развитие и состояние отношений с участием искусственного интеллекта, существующее сегодня нормативно-правовое регулирование данной сферы характеризуются фрагментарностью и бессистемностью. Общественные отношения, связанные с искусственным интеллектом и их регулированием, как и в целом с цифровыми технологиями, находятся в фазе их активного и продолжающегося развития, не являются устоявшимися, а типичные модели взаимодействия еще не сформированы Основной проблемой в области упорядочения отношений с участием искусственного интеллекта и других цифровых технологий является попытка механистичного переноса уже существующих моделей регулирования на принципиально иные, ранее не существовавшие отношения. Такой искусственный перенос затруднительно назвать эффективным; он не способствует развитию самих отношений и их регулированию, а, наоборот, может тормозить их. При таких условиях все большую актуальность приобретает опережающее правотворчество. Опережающее (превентивное) правотворчество предполагает принципиальную возможность и способность права опосредовать, «подтягивать» общественные отношения к некоторому состоянию, тем самым оно конструирует и создает новые формы социального взаимодействия. Опережающее правотворчество сущностно характеризуется прогностической составляющей, что является особенно актуальным в наступающую цифровую эпоху, когда отношения находятся в стадии активного развития, а момент, когда отношения сформируются и станут устоявшимися, как видится, вряд ли будет достигнут в обозримом будущем. «Решения, от которых, возможно, зависит жизнь человечества, не должны быть приняты де-факто, после того как случится множество непоправимых вещей, они должны быть тщательно обдуманы и взвешены» [5]. Вышеуказанное предопределяет цель исследования настоящей статьи – в контексте национального образа технологического будущего российского общества предложить принципы государственно-правового регулирования отношений на примере отношений с участием искусственного интеллекта. Предмет исследования – принципы государственно-правового регулирования отношений с участием искусственного интеллекта как инструмент государственной политики в сфере технологического развития и цифровой трансформации общества. Методологическая основа исследования опирается на разработки в области общей теории права и государства, отраслевых юридических наук и др. Для формирования принципов государственно-правового регулирования отношений в контексте национального образа технологического будущего российского общества использовались методы правового моделирования и прогнозирования; для выявления специфики исследуемой темы и выведения ряда обобщающих выводов – методы индукции и дедукции, анализа и синтеза, аналогии.
Основная часть
Предполагается, что принципы, которые будут упорядочивать отношения с участием искусственного интеллекта и моделировать развитие технологий, не должны быть точной копией уже существующих и действующих принципов. Существующие сегодня принципы распространяют свое воздействие и на новые технологии, являются обязательными, поддерживаются силой государства. При этом классические правовые принципы приобретают новые грани и оттенки; происходит преломление уже существующих сегодня общеправовых принципов в отношениях с участием систем ИИ. Так, например, всем известный принцип законности распространяется и на отношения, связанные с системами ИИ; может выражаться в запрограммированном соответствии закону разрабатываемой модели, соблюдении действующего законодательства как самой системой, так и человеком при взаимодействии с системой и другими лицами. Искусственный интеллект, как и другие инновационные технологии, являясь частью глобального процесса цифровизации, существенно меняет устоявшиеся черты социума, приводит к значительным изменениям в жизни общества, а потому требует особого внимания и отдельного подхода. Кроме того, значимость принципов регулирования отношений, связанных с системами ИИ, заключается в том, что они предотвращают разрушение уже существующих правовых принципов, становятся для них дополнительной поддержкой. В связи с вышеизложенным предлагается закрепление следующих принципов нормативно-правового регулирования отношений с участием систем ИИ. Принцип служения человеку и обществу. Данный принцип предполагает, что создание и применение систем ИИ должно быть во благо человеку и обществу; во многом продиктован гуманистическими соображениями. В системе «человек – технологии» технологии существуют для человека, а не наоборот. Правовое государство наших дней основано на верховенстве гуманистического права – права, утверждающего свободу и достоинство личности, которые, безусловно, требуют уважения. В связи с этим, вопервых, должно быть под запретом создание таких систем ИИ, которые способны по собственной инициативе целенаправленно причинять человеку вред; во-вторых, человек не должен умалять человеческое достоинство своим обращением с системами ИИ. Соответственно, системы ИИ должны разрабатываться и работать таким образом, чтобы быть совместимыми с идеалами человеческого достоинства, прав и свобод человека, многообразия культур. Данный принцип перекликается с законами робототехники, сформулированными Айзеком Азимовым: первый закон категорически запрещает роботу вредить людям, второй – приказывает роботу подчиняться людям до тех пор, пока это не станет противоречить первому закону, и, наконец, третий закон приказывает роботу защищать свою жизнь, не нарушая первых двух. Позднее был предложен и нулевой закон – робот не может причинить вред человечеству [6]. Принцип комплементарности (субсидиарности, дополнительности). ИИ должен дополнять, а не заменять человека, должен стать не технологией, которая вытеснит людей, а технологией, которая позволяет им лучше делать свою работу. Учитывая современное состояние развития технологий ИИ, можно с уверенностью сказать, что все существующие системы являются узкоспециализированными, направленными на решение конкретных строго определенных задач, а не на выполнение работ как таковых или социальных ролей. Принцип ответственности человека. Система ИИ всегда должна содержать указание на лицо, ответственное за действия систем ИИ и последствия этих действий (например, разработчик, собственник, оператор и т.п.). Требование, согласно которому у всякого ИИ должно быть лицо, отвечающее за его действия, поможет ограничить те проекты, которые будут нести значительную опасность или противоречить морали и общественной нравственности. Так, например, в свое время был введен и действует уже более двадцати лет полный запрет на эксперименты по клонированию человека. Вопреки некоторой иллюзии полной автономности и самостоятельности система действует так или иначе в интересах конкретных субъектов, поскольку собственного правового интереса у системы нет и быть не может. Данный принцип также связан с фундаментальным общетеоретическим положением о том, что нести юридическую ответственность в любом ее виде может только субъект [7]. Система действует или выдает результат на основе тех алгоритмов и данных, которые в нее заложены, а уже их оценкой и применением занимается человек, т.е. деятельность системы зависит от человека, ее создает человек и влияет на нее тоже он. Учитывая уровень развития технологий и современное видение правовой природы систем ИИ исключительно как объекта, речь о возложении ответственности на системы ИИ на современном этапе и в ближайшем будущем не идет. Это позволяет избежать возможности произвольного ухода от ответственности или ее размывания. В случае ошибок проектирования или недостатков дизайна технологии ответственность будет возложена на создателя, разработчика; при использовании и применении систем ответственными могут быть собственник, владелец, оператор или пользователь; в отдельных ситуациях, например в случае стороннего вмешательства в деятельность системы, – третьи лица, осуществившие такое вмешательство. В связи с этим предлагается рассмотреть закрепление такого варианта ответственности, как коллективная или разделенная ответственность. Она предполагает модель ответственности за действия искусственного интеллекта, в которую были бы включены производитель, программист, пользователь и все прочие вовлеченные лица. В данной ситуации первичной должна быть объективная сторона правонарушения, т.е. нужно выяснить, нарушил ли человек, связанный с деятельностью искусственного интеллекта, свои обязанности по отношению к нему. Такая концепция соответствует принципам справедливости, во всяком случае на данном этапе, поскольку она предполагает личную ответственность лиц, так или иначе связанных с системой искусственного интеллекта. Принцип осведомленности. Этот принцип можно раскрыть как минимум через два аспекта: информированность об опасности систем, порядке их эксплуатации и обязанность уведомлять пользователя о контакте с системой ИИ, а не с человеком. Информированность об опасности предполагает, что в открытом свободном публичном доступе должна находиться вся информация об опасности, в том числе потенциальной, которую любая система ИИ (в особенности в киберфизических формах) несет для человека, общества, окружающей среды и т.д. Кроме того, необходимо определение условий использования и донесение этой информации до пользователей. Создатель, разработчик должны заранее определить, где именно и при каких условиях конкретная система может быть использована, а также ограничения ее использования. Пользователь должен знать, с чем он взаимодействует и как его поведение будет влиять на безопасность системы. Представляется, что уровень информационных обязанностей может различаться в зависимости от степени риска причинения вреда системой ИИ. Обязанность при взаимодействии уведомлять пользователя о контакте с системой ИИ, а не человеком, отражает право пользователя знать, с кем он имеет дело. Это в свою очередь имеет как минимум два важных последствия. С одной стороны, такая обязанность способствует предотвращению манипуляций человека «машиной». Например, уже сейчас известен случай, когда чат-бот обманул человека, чтобы тот решил для него «капчу» (тест, представляющий собой изображение с искажённым текстом, который проверяет, что пользователь – человек, а не компьютерная программа) [8]. Языковая модель наняла человека через сайт по подбору персонала, и на вопрос, не робот ли это, чат-бот притворился человеком с нарушением зрения и попросил помощи. Таким образом, создается обширное поле для различного рода мошенничества и прочих злоупотреблений доверием человека. С другой стороны, уведомление о контакте с системой, а не человеком, позволит избежать рисков размывания или попыток ухода ответственности, как, например, в уголовном деле о покушении на сбыт наркотических веществ, когда подсудимая обжаловала приговор (ссылаясь на отсутствие квалифицирующего признака состава преступления – совершение преступления группой лиц) на основании того, что переписка осуществлялась с искусственным интеллектом, который нанял ее на работу, поручал проведение операций по раскладке и фотографированию тайников [9]. Учитывая пример с чат-ботом, такие ситуации гипотетически могут возникнуть и, скорее всего, в будущем возникнут, хотя практическим решением абсолютного большинства сходных проблем может стать предварительное уведомление пользователя. Применение принципа осведомленности как обязанности ставить в известность о взаимодействии человека с системой ИИ служит для предотвращения манипуляций, предостерегает от введения в заблуждение и размывания ответственности человека за содеянное. В этом плане государственная политика в эпоху кардинальных технологических изменений и цифровой трансформации политической организации должна не только быть комплексной, учитывать различные аспекты технологической эволюции общественной системы, но и обеспечивать гармоничное сочетание инновационного (технологического) и социокультурного (цивилизационного) развития общества. Неслучайно сегодня, в период цифровой трансформации власти, права, экономики, культуры и т.д., оформляется и новое направление, отвечающее данным вызовам и потребностям общественного развития, – технологическая политика государства. В настоящее время технологическая политика государства – это достаточно комплексное и стратегическое направление, которое реализуется не только государством, но и различными гражданскими институциями. Она связана: со стимулированием развития критической технологической инфраструктуры и алгоритмических решений в современном обществе (например, внедрение систем искусственного интеллекта, технологий больших данных, блок-чейн технологий во властно-управленческую деятельность); с обеспечением цивилизационной безопасности, сохранением гуманистической направленности в технологических инновациях; с воспроизводством национальнокультурных оснований общественной системы в ходе цифровой трансформации политических, экономических, правовых и других институтов; с продвижением национальных технологических решений на глобальный и внутренний рынок (экспорт ценностнонормативных моделей, защищающих права, свободы, законные интересы человека и общества, на международный уровень и многое другое). Технологическая политика каждого конкретного государства дает ответ на ряд фундаментальных вопросов общественно-политической реальности: что значит быть человеком в век технологической эволюции; возможно ли общество как социокультурная целостность в эпоху виртуальной коммуникации и алгоритмизации разнообразных интеракций; на каких ценностях и принципах будет развиваться социально-экономическая и общественно-политическая жизнедеятельность в период кардинальных изменений и многие другие вопросы, ответ на которые сегодня вынуждено брать на себя государство. Именно государство как политико-правовая организация общества обеспечивает сегодня ценностно-смысловую и нормативно-регулятивную основу развития процессов цифровизации и технологической трансформации, что значительно страхует человечество от разнообразных цивилизационных опасностей, рисков и угроз. Существенно изменяются и социальная роль, назначение и приоритетные направления деятельности (функции) государства как политического института в цифровом обществе. Кроме того, в рамках национальной политики государства в сфере обеспечения и защиты прав человека и гражданина принимаются различные юридические нормы и правовые институты, закрепляющие право на доступ в цифровую сеть и получение цифровой информации, право на цифровую конфиденциальность, право человека на данные и управление своей цифровой информацией, право на цифровую безопасность, право на цифровую приватность, право на забвение и проч. [10]. Например, ГК РФ признает в ст. 141.1 наличие у граждан цифровых прав, которые они могут осуществлять и которыми могут распоряжаться, «в том числе передача, залог, обременение цифрового права другими способами или ограничение распоряжения цифровым правом возможны только в информационной системе без обращения к третьему лицу», а «если иное не предусмотрено законом, обладателем цифрового права признается лицо, которое в соответствии с правилами информационной системы имеет возможность распоряжаться этим правом» [11]. В то же время сегодня нет пока единства в понимании и толковании «новых цифровых прав и свобод»: являются ли они лишь очередным поколением прав человека или, напротив, интенсивность технологической и цифровой трансформации человечества постепенно формирует принципиально новый каталог прав человека, а также новые международные и национальные формы, инструменты и режимы их обеспечения и защиты. В первом случае, например, в рамках европейско-американского дискурса обосновывается, что доктрина прав человека постоянно развивается, и вслед за тремя поколениями прав и свобод человека 1 , получившими международно-правовое (Всеобщая декларация прав) и государственно-правовое (на конституционно-правовом уровне современных государств) оформление, с середины ХХ в. начинают складываться новые два поколения прав человека – соматические (от древнегреч. sōma, sōmatos – тело, телесный) и цифровые. «Соматические права человека» являются политико-правовой доктриной западного мира и уже получили свое конституционно-правовое оформление в ряде европейских государств. Перечень соматических притязаний человека («соматических прав») включает: «1) право на смерть; 2) права человека относительно его органов и тканей; 3) сексуальные права человека; 4) репродуктивные права человека, как позитивного характера (искусственное оплодотворение), так и негативного характера (аборт, стерилизация, контрацепция); 5) право на перемену пола; 6) право на клонирование как всего организма, так и отдельных органов; 7) право на употребление наркотиков и психотропных веществ» [12]. Более того, к соматическому притязанию человека добавляют также права, связанные с так называемыми свободами в технологическом обновлении тела (внедрение различных технологических новаций, роботизированных устройств, чипов, электронных органов и т.п.) и цифровом бессмертии (выгрузка сознания человека в цифровой мир). Отметим, что большинство стран мира и народов не приемлют данную доктрину соматических прав и свобод, поскольку она подрывает цивилизационные и государственно-правовые основы данных стран, а по большому счету традиционное понимание человека. Безусловно, цифровые права человека сегодня находятся на стадии формирования; их развитие связывается главным образом с защитой человека от разнообразных угроз цифровой трансформации общественных систем (негативные права), а также с правами человека в рамках нового формата социально-экономической (цифровая экономика) и политико-правовой (цифровая политика, цифровое право) организации общества в XXI в. (позитивные права). В первом случае (негативные права) это каталог прав, связанный с защитой человека от злоупотребления цифровыми технологиями в политике, экономике, культуре, сглаживающий неравенство в цифровом развитии и цифровых компетенциях, защите общечеловеческих, национальных и этнокультурных ценностей перед угрозами глобальной цифровизации и развития метавселенных, в том числе обеспечение и защита традиционных прав, свобод и законных интересов в цифровом пространстве (свобода слова, свобода выбора, собственности, в том числе цифровой собственности, например на цифровой домен, цифровой контент и т.д.). Во втором случае (позитивные права) обсуждается фундаментальное право человека на производимые им данные в цифровом пространстве коммуникации, так как данные, которые собирают разнообразные платформы (пользовательская активность, биометрические данные, рациональные решения, когнитивные и эмоциональные предпочтения и проч.), являются главным ресурсом развития цифровой экономической, политической, культурной и других современных социотехнических систем. На основании последних формируются прогнозные и иные поведенческие продукты, управленческие «цифровые паттерны», обучаются и совершенствуются разнообразные системы искусственного интеллекта и т.п. Таким образом, можно уже сегодня прогнозировать формирование в будущем всеобщей декларации цифровых прав и свобод цифрового взаимодействия, в содержание которых будут включаться как вышеобозначенные, так и новые негативные и позитивные права и свободы человека. Главный вопрос здесь будет связан с тем, какие ценностно-нормативные модели и духовно-нравственные стандарты будут положены в основание данного международного документа. Будет ли навязываться всем странам евро-американская модель и ее культурные стандарты или это будет консолидированный, договорной формат интегративной модели, например Евразийского пространства и глобального Юга. Формат такого нового международного порядка и основные принципы равноправного, плюралистичного, но консолидированного мира были предложены Президентом РФ В.В. Путиным 5 октября 2023 г. в рамках заседания Международного дискуссионного клуба «Валдай» [13].
Заключение
Национальный образ технологического будущего российского общества неразрывно связан с особенностями формирования правовой политики государства под влиянием процессов цифровизации и усложнения ценностно-смысловых и социально-нормативных систем. В условиях непрерывно развивающихся отношений с участием искусственного интеллекта необходимо определять регулирующие рамки и вектор развития этих отношений в соответствии с концепцией опережающего правотворчества, поскольку именно при таком подходе возможно избежать негативных эффектов, связанных с непредсказуемым развитием технологий. В этой связи наиболее оптимальным правовым инструментом представляются правовые принципы. Система принципов права обеспечивает предсказуемость практик взаимодействия и стабильность системы права, гарантирует и способствует реализации прав человека. Принципы являются залогом повышения качества правового регулирования, средством достижения высокой эффективности правового поведения. Предложенные в данном исследовании принципы нормативно-правового регулирования отношений с участием искусственного интеллекта направлены на гармонизацию системы правовой фиксации вопросов, связанных с данными технологиями, и минимизацию этико-правовых рисков (сохранение антропоцентричности и гуманистической сущности права в отношениях человек-машина), справедливого распределения ответственности за вред, причиненный системой ИИ, манипуляций человека «машиной» и рисков размывания и ухода от ответственности. Принципы государственно-правового регулирования закладывают основу построения наиболее предпочтительной модели развития общества. Основной задачей государственной политики в эпоху кардинальных технологических изменений и цифровой трансформации политической организации является обеспечение гармоничного сочетания инновационного (технологического) и социокультурного (цивилизационного) развития общества. На этом фоне выделяется новое направление, отвечающее данным вызовам и потребностям общественного развития, – технологическая политика государства. В рамках этого нового направления будет сформировано ценностно-смысловое наполнение новых цифровых прав, которое базируется на цивилизационных государственно-правовых основах страны. Полученные в исследовании результаты могут быть полезны при совершенствовании доктринальных и программно-концептуальных правовых актов, создающих национальный образ технологического будущего российского общества, а также при формировании нормативно-правовых положений, касающихся государственно-правового регулирования отношений, в том числе с участием искусственного интеллекта.
1. He Mindzyun'. O neobhodimosti nacional'nogo i mezhdunarodnogo regulirovaniya processov cifrovizacii // Mezhdunarodnaya torgovlya i torgovaya politika. 2022. T. 8, № 2 (30). S. 138–147.
2. Sbornik lekciy Dmitriya Peskova. Yakutsk: Yakutskaya respublikanskaya tipografiya im. Yu.A. Gagarina, 2023. 120 s.
3. Mal'cev G.V. Social'nye osnovaniya prava. Moskva: Norma, 2007. 800 s. EDN: https://elibrary.ru/SDQPEN
4. Tihomirov Yu.A. Pravovoe regulirovanie: teoriya i praktika. Moskva: Formula prava, 2008. 400 s.
5. Shibaeva K.V., Holova L.N. Tri zakona robototehniki Ayzeka Azimova: k voprosu gumannosti primeneniya smertonosnyh avtonomnyh sistem vooruzheniya na voyne // Teologiya. Filosofiya. Pravo. 2018. № 4 (8). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/trizakona-robototehniki-ayzeka-azimova-k-voprosu-gumannosti-primeneniya-smertonosnyhavtonomnyh-sistem-vooruzheniya-na-voyne
6. Schitova A.A. Pravovoe regulirovanie informacionnyh otnosheniy po ispol'zovaniyu sistem iskusstvennogo intellekta: dis. … kand. yurid. nauk: 12.00.13 / Moskovskiy gos. yurid. un-t im. O.E. Kutafina. Moskva, 2022. 225 s. EDN: https://elibrary.ru/AIUCYM
7. Vitruk N.V. Obschaya teoriya yuridicheskoy otvetstvennosti: monografiya. Moskva: Izd-vo RAP, 2008. 304 s.
8. GPT-4 «obmanul» cheloveka, chtoby tot reshil dlya nego «kapchu» // DTF. URL: https://dtf.ru/life/1691532-gpt-4-obmanul-cheloveka-chtoby-tot-reshil-dlya-nego-kapchuchat-bot-pritvorilsya-slabovidyashchim
9. Apellyacionnoe opredelenie Verhovnogo suda Respubliki Bashkortostan ot 18.03.2021 № 22-1024/2021 // Konsul'tantPlyus (Dokument opublikovan ne byl).
10. Umnova I.A., Alferova E.V., Aleshkova E.A. Cifrovoe razvitie i prava cheloveka: monografiya. Moskva: INION RAN, 2021. 174 s.
11. Grazhdanskiy kodeks Rossiyskoy Federacii (chast' pervaya) ot 30.11.1994 № 51-FZ (red. ot 11.03.2024) // Konsul'tantPlyus. URL: https://www.consultant.ru/-document/cons_doc_LAW_5142/
12. Abashidze A.H., Solncev A.M. Somaticheskie prava kak vyzov // Prava cheloveka i vyzovy XXI veka: ucheb. posobie / pod red. A.H. Abashidze. Moskva: RUDN, 2016. 336 s.
13. Vladimir Putin prinyal uchastie v plenarnoy sessii yubileynogo XH zasedaniya Mezhdunarodnogo diskussionnogo kluba «Valday» // Oficial'nyy sayt Prezidenta Rossii. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/72444
